Самый спокойный хайроллер

– Сегодня у меня в гостях легендарный Эрик Сайдел. Мы видимся не так часто, но если уж встречаемся, то можем говорить часами. Я начал восхищаться им задолго до нашего знакомства. В 1988 году еще совсем молодой Эрик проиграл в хедз-апе мейна WSOP Джонни Чену. Это мы еще обсудим, как и фильм «Шулера», который сыграл важную роль в жизни нас обоих. Эрик – один из самых успешных игроков в истории покера. И в отличие от других известных игроков, у которых множество хейтеров, Эрик – всеобщий любимец. Спасибо, что согласился.

– Привет, сделал это с радостью.

– Это же первый подкаст, в котором ты участвуешь?

– Да, так и есть.

– Не хотел с этого начинать, но не могу сдержаться. Хочу спросить про проигрыш в хедз-апе Джонни Чену. Что ты чувствовал в тот момент? Ты разрешил использовать эту сцену в фильме, и мы добавили ее, чтобы показать человека, который только что покинул столь крупный финальный стол. Когда мы готовились к съемкам, я прокручивал эту сцену сотни раз, меня интересовала именно твоя реакция, а не Джонни.

– Забавно, потому что я был даже немного оскорблен репликами про себя, когда первый раз читал сценарий. Но я был настолько захвачен идеей поработать вместе с режиссером фильма Джоном Далом, что подписал контракт еще до того, как ознакомился со сценарием. Потом быстро понял, что для меня это в любом случае позитивный опыт. Тем более, что против Джонни я действительно играл так себе.

– Мне всегда было интересно, вы с Ченом делили призовые? [Призы за первое и второе места в том году составили $700,000 и $280,000 – прим. ред.]

– Нет. Обсуждали, но он хотел себе больше, чем я был готов уступить. Я уже не помню подробности, может, его предложение и было справедливым, учитывая опыт и перевес. Я же до этого вообще не играл хедз-апы. Турниров в то время проводилось мало, до мейна я сыграл лишь пару сателлитов.

– Когда фильм вышел, ты уже считался одним из лучших игроков. Эта сцена как-то повлияла на отношение к тебе?

– Я точно не испытывал никакого негатива. Скорее, меня стали чаще узнавать. Фильм в целом принес огромную пользу покеру, мы до сих пор слышим, что благодаря ему люди заинтересовались игрой.

– Давай вернемся во времена твоей молодости. Расскажи, с чего началось твое увлечение играми с неполной информацией? У тебя сразу стало получаться или пришлось много работать?

– Началось все с нард. Я жил на Манхэттене, и рядом был большой клуб Chess City. Основной игрой там были шахматы, но также играли в нарды, скрэббл и прочее. Однажды мы с братом пришли туда днем, было очень тихо, только за одним дальним столом царило оживление. Там играли в нарды, и мы подошли посмотреть. Я сразу увлекся, стал играть с друзьями в школе, а потом мне попалась книга Пола Магрила, которая считается библией нард. После этого среди знакомых мне уже не было равных, потому что я немного поработал над игрой. Мы постоянно играли на переменах и после уроков.

– Сколько тебе было лет?

– Около 16. Потом открылся еще один клуб – Game Room, ты можешь его помнить. Там основной игрой тоже были шахматы, но играли во все подряд, и это стало моим главным местом вне дома. Еще перед поступлением в колледж я проводил там все время, что очень сильно отвлекало меня от учебы. Но я уже прилично зарабатывал игрой.

– Кто приходил в эти клубы, взрослые или дети?

– Только взрослые – профессионалы, русские шахматисты-эмигранты, всегда было много людей. Я играл каждый день и познакомился там с Фрэн Гольдфарб, которая считалась сильнейшей нардисткой среди женщин.

Мы с ней подружились. Недавно вспоминали те времена, и я спросил, чем же я ее заинтересовал. Она сказала, что ее поразил мой энтузиазм и любовь к игре. Она познакомила меня с Роджером Лоу – лучшим молодым игроком. Это был важный для меня момент, мы с ним часто играли друг с другом. А однажды в клуб пришел сам Пол Магрил. С удовольствием вспоминаю те времена. Тогда Нью-Йорк был центром мировых нард, но основной экшен проходил в клубе Mayfair. В него я тоже попал благодаря Фрэн. Там я получил возможность играть с сильнейшими, в том числе и Полом, который был культовой фигурой для всех нас. С ним у меня сложились великолепные отношения. Мог позвонить ему в 2-3 ночи, когда возвращался из клуба, он приглашал меня к себе, и мы всю ночь болтали. Он был не только сильным игроком, но и величайшим тренером по нардам.

– Обсуждали стратегию?

– Да, я рассказывал ему позиции, с которыми столкнулся в прошедших партиях, или разбирали записи прошлых матчей. Еще у него была еженедельная рубрика в New York Times, он показывал мне черновики, и я пару раз находил ошибки, чем очень гордился.

– Ты легко находил общий язык с людьми, которые намного старше тебя? Возможно, дело в твоем росте?

– В школе и колледже я был невысоким, одним из самых низких в классе. Потом резко вытянулся, сейчас мой рост 198 см. То же самое произошло с моей младшей дочерью, она всегда была самой маленькой. Общение давалось мне легко, но дело не в возрасте. В Mayfair собирались очень интеллигентные и образованные люди, общение с которыми было для меня очень полезным. Два лучших молодых игрока тех лет – Роджер Лоу и Джейсон Лестер – тоже играли с нами, и я никогда не слышал от них бахвальства. Даже просто находиться рядом с ними было для меня незабываемым опытом.

– Как родители относились к тому, что ты пропадаешь где-то ночами и играешь на деньги?

– Мама всегда меня поддерживала. Отец был резко против, но он жил отдельно от нас в Лос-Анджелесе, поэтому сделать ничего не мог. Его мнение изменилось только через много лет, когда я стал успешным в покере. Коллеги по работе подходили к нему и рассказывали, что снова видели меня в новостях, ему было приятно.

– В колледже тебе приходилось выбирать между учебой и игрой?

– Я был слишком юн и не заглядывал далеко вперед. Играл в нарды, выигрывал приличные для своего возраста деньги и был счастлив. Меня казалось, что в любой момент можно будет заняться бизнесом и стать успешным. Только через несколько лет игры в нарды, когда мне было уже 22 года, я понял, что в этом мире меня никто не ждет с распростертыми объятиями. Я познакомился с успешными людьми и видел, какое у них образование, сколько всего они знают. У меня ничего этого не было, а деньги в нардах разыгрывались не такие уж и большие, и я не знал, чем буду заниматься в будущем. Меня это сильно пугало, и тот период неопределенности стал одним из сложных в жизни. Реальность довольно больно ударила меня по голове.

– Ты жил в Нью-Йорке и только что закончил колледж. Как справился со своими страхами?

– Продолжал играть, но смотрел по сторонам. Уже не помню подробности, но однажды появилась возможность поработать на Уолл-Стрит. Знакомые по нардам организовали мне интервью в PaineWebber, так я устроился на обычную работу.

– Напомню, что Mayfair изначально был клубом по нардам, но потом покер вышел на первое место. Я тоже часто бывал там, уже после тебя, в середине 90-х, и в нарды в то время уже почти никто не играл. А как ты перешел из нард в покер?

– Когда клуб располагался в Ист-Сайде на втором этаже современного здания, там играли только в нарды и бридж. [Подробнее про офлайн в Нью-Йорке можно прочитать в статье Майкла Каплана, которую мы переводили.] Потом я начал ездить в Вегас на турниры по нардам и познакомился с легендами покера – Пагги Пирсоном, Стю Ангаром и Чипом Ризом. Они все играли в нарды, но Чип заметно выделялся на фоне остальных. Я ими восхищался, про Стю даже рассказывали в новостях. Во время той поездки я купил брошюру за $2, которую написал Дэвид Склански. Прочитал и сразу пошел играть на $1/$2. В первой сессии сразу выиграл, а это обычно плохой знак. Вернулся в Нью-Йорк, и мы начали играть хедз-апы в Mayfair. Использовали фишки для нард, а моим регулярным соперником был Стив Золотов. Постепенно все переросло в полноценную игру.

– Во что вы играли?

– В безлимитный холдем.

– Уже тогда?

– Да. Долго играли микролимиты в своем кругу, где все, включая меня, были явными любителями. Сильные игроки появились примерно через год, когда пришли Дэн Харрингтон и Говард Ледерер.

– Микки Аппельман тоже играл с вами?

– Когда мы начинали, его еще не было, вряд ли ему были интересны такие лимиты. Он уже был легендой в мире спортивных ставок.

– Меня в Mayfair всегда привлекало то, что там был свой кодекс и все участники доверяли друг другу, хотя покер в Нью-Йорке был под запретом. А тебя не смущало, что ваши игры были полулегальными?

– Меня больше всего привлекала свобода, что я ни от кого не завишу и сам могу распоряжаться собственным временем. Само место тоже обладало неким шармом и вызывало особые чувства уже на входе. Но с тобой мы там, кажется, вообще не пересекались?

– Да, я стал ходить туда позже. Лично мы познакомились уже после съемок «Шулеров» на Мировой серии, куда приехали Мэтт [Дэймон] и Эдвард [Нортон]. Но я про тебя слышал и до этого, в Mayfair ты был знаменитостью. В новом клубе, после переезда в даунтаун, ты вообще ни разу не играл?

– Играл пару лет. Новое место мне тоже очень понравилось, особенно еда.

– Да, еда в Mayfair была потрясающая, это правда. Почему ты переключился на покер? Понял, что это выгоднее, чем нарды, или просто сразу влюбился в игру?

– Всего понемногу. Но я никогда не возлагал на покер больших надежд. Среди моих знакомых было множество игроков, одержимых идеей стать сильнейшими игроками. У меня таких мыслей не было, для меня звезды покера были чем-то вроде инопланетян, даже не думал, что буду стоять с ними в одном ряду. Но я понимал, что покером можно зарабатывать больше, чем нардами.

– Как ты работал над игрой в то время? Интернета еще не было, все учились по книгам Дойла [Брансона], Склански и других.

– Тогда все прогрессировали прямо за покерным столом. Соперники почти не менялись, и мы обсуждали раздачи вместе. Дэн Харрингтон и Говард Ледерер всегда охотно делились своими мыслями. Я старался внимательно следить за действиями сильнейших игроков. Помню, как в игре появился новичок, которого все приняли за слабого игрока. Но он все выигрывал и выигрывал, хотя его игра вообще не соответствовала стандартам того времени. Многие решили, что ему просто везет, а я начал внимательно присматриваться к его розыгрышам.

– В чем проявлялась его нестандартная игра?

– Он играл гораздо агрессивнее профессионалов. Заходил во множество банков, часто рисковал. Мне он запомнился, потому что опытные игроки сразу сказали, что с такой игрой выигрывать невозможно и долго не хотели признавать, что он явно что-то делает правильно.

– Как ты справлялся со стриками? Я всего пару раз в жизни играл лимиты, на которых чувствовал себя неуютно. Но отлично помню свои ощущения после проигрышей, особенно когда сам играл плохо. На часах 5:30 утра, ты вызываешь такси и чувствуешь себя совершенно опустошенным и одиноким. Или ты всегда играл в плюс?

– Естественно, у меня было множество неудачных сессий, и мне прекрасно знакомы эти ощущения. Но мне очень помог опыт нард. Там неоднократно попадались игроки, которые играли гораздо сильнее и были талантливее меня. Но они совершенно не умели проигрывать, и на дистанции я у них много выиграл. В покере это тоже встречается. У меня стало получаться не сразу. Помню как-то проиграл в нарды и так разозлился на кубики, что пошел и смыл их прямо в туалете Mayfair. Так что я не всегда умел подавлять свои эмоции.

– Когда ты только начинал играть в покер, у тебя были неудачные отрезки? Ты сомневался в своем выборе?

– Такие сомнения возникают на протяжении всей моей карьеры. Постоянно кажется, что мне уже не угнаться за соперниками. Покер – очень сложная игра в том числе и потому, что в ней сложно оценить свой реальный уровень. Когда ты не можешь выиграть на протяжении шести месяцев, как понять, в чем дело? Ты сам плохо играешь или просто не везет? Сейчас я все чаще спрашиваю себя, способен ли я еще конкурировать с основными соперниками. С каждым днем делать это становится все сложнее.

– Слышу это от тебя уже много лет. Но из всех игроков, которые начинали в то время, сейчас в строю только ты и Фил Хельмут. И вы настолько разные! В чем причина, что именно вам удалось пройти проверку временем?

– Наши карьеры и подход к игре совершенно не похожи, но нас объединяет любовь и страсть к игре. В этом тоже проявляется прелесть покера, успеха тут можно добиться абсолютно разными способами.

– Вы оба специализируетесь на турнирах, а в чем отличия?

– Для Фила на первом месте всегда была Мировая серия, именно там он добился своих главных успехов. А я в последние 10 лет сосредоточился на хайроллерах, где поля совершенно другие. Игроков мало, и любителей почти нет. У него выдающиеся результаты, но мы играем в совершенно разных условиях.

– Почему ты решил сосредоточиться на дорогих турнирах? Играешь их от себя?

– В хайроллерах у меня есть бэкер, остальное играю от себя. Вряд ли я играл бы самые дорогие турниры полностью от себя. Дело не только в финансовых стриках. Хотя все помнят, как пару лет назад Брин Кенни получил за год больше $7 млн призовых, но закончил в минус. Среди регуляров хайроллеров почти все играют от бэкеров.

– Я не представляю, как играть от бэкеров. На меня бы это оказывало дополнительное давление. У тебя таких проблем нет?

– Многим кажется, что это, наоборот, развязывает руки. Но для меня это тоже дополнительная ответственность, потому что я не хочу подвести своих партнеров. Свои проигрыши я переживаю легче. Но бэкеры выгодны еще и потому, что мы платим до 40% налогов. С такими налогами и стриками было бы просто глупо всегда играть от себя.

– Как тебе удается оставаться на вершине в эру GTO? Даниэль [Негреану] рассказывал мне, что нанимал команду тренеров.

– Компьютеризация игры произошла в последние три года. До этого я справлялся самостоятельно, а сейчас стараюсь общаться с молодыми игроками. Например, Джейсон Кун всегда подробно отвечает на любые мои вопросы. Он очень дружелюбный и щедрый, Джейсона все обожают и считают своим другом. По игре он помогает мне больше всего.

– Почему ты никогда не играл в дорогой кэш?

– Я много играл в кэш, когда только начинал. Так и построил свой банкролл. Но когда покер набрал популярность и стало больше турниров, я потерял интерес к кэшу, да и времени на него не осталось. Ничто не сравнится с эмоциями, которые испытываешь, когда выходишь на финальный стол. А кэш – это всего лишь гринд. По-моему, играя турниры, мне всегда удавалось находить жизненный баланс. Это очень важно, и вряд ли бы удалось, если бы я до сих пор специализировался на кэше.

– Я прекрасно знаком с твоей семьей и могу это подтвердить. Скажи пару слов, как же тебе это удается? Не у всех получается совмещать покер и семью.

– Не мне тебе рассказывать, что приходя домой даже после самой неудачной сессии, ты обо всем забываешь, когда видишь своих детей. Я как раз играл кэш, когда дети росли, и мне удавалось подстраивать свое расписание под них. В нашей семье у всех очень близкие отношения.

– Ты сразу научился не переносить рабочие неудачи на семейные отношения или приходилось над этим работать?

– Я быстро понял, насколько в покере велика дисперсия и роль удачи. С этим нужно смириться. Моя жена никогда не знает, проиграл я или выиграл. Эта тема дома просто не поднимается. Результаты в покере никак на мне не сказываются, а на моей семье тем более. Мы же знаем игроков, которые ведут себя, как козлы, даже когда выигрывают.

– Да уж, такие точно есть, но я не могу даже представить ситуацию, чтобы ты себя так повел. Эрик, спасибо, что пришел. Надеюсь, продолжишь разрывать, когда мир вернется в норму и можно будет снова играть турниры.